Если считать, что настоящий гений способен взять любую тему и выжать её досуха, так что после него снимать как бы будет уже нечего, то Бондарчук сотоварищи — безо всяких сомнений такие вот гении. Если бы не они — ещё много лет кинематографисты нашей страны пытались бы до конца раскусить миндальный орех столичного гламура. Мы бы, безо всяких сомнений, ещё увидели пяток фильмов о приключениях розовой мобилы со стразами; тема метросексуалов на просторах «сноуи раши» для своего раскрытия потребовала бы ещё минимум птицы-тройки проектов; и уж гламурная журналистика как секс-символ эпохи никак не ограничилась бы розовой кофточкой и таким же микрофоном, а двинулась бы в массы эдакой тевтонской свиньёй молодёжных комедий.
Но нет. Теперь всё будет иначе. Их ждали, и они вернулись — см. титры. Какая там «9 рота», что вы. То был фильм дискуссионный, но поднимающий вопросы и строящий неигрушечную драму, о которой можно и нужно было спорить, порой до драки, в том числе у билетной кассы. «Жара» ещё до своего выхода была прозрачным как слеза «проектом», спозиционированным до миллиметра и до кадра. Кто там пищал при виде своих кумиров? Пищите громче! Кто там ругал Бондарчука за гламурный загар Хохла? Забудьте о былом. Теперь вы неминуемо взглянете на мир другими глазами. А заодно на Бондарчука и его бригаду. Кто был в восторге — пребудет в нём навечно, с попутным погружением в нирвану, кто возмущался — потеряет дар речи.
Ибо то, что наснимали в итоге второй режиссёр «9 роты» и её же оператор под непосредственным предводительством и окормлением Самого, не поддаётся словесному описанию. Можно потратить сотню страниц на красочный пересказ каждой первой сцены, но всё это будет бесполезно, ибо в данном случае мы имеем дело с кино в его идеальном воплощении, когда киноязык ну никак не переносится на другие средства выражения. Даже в высшей степени показательный ролик фильма — лишь бледная тень того, что творится на экране во время просмотра.
Что для вас гламур? После выхода из кинозала у вас не будет сомнений в дефенициях. Гламур — это летний дождь на фоне Храма Христа Спасителя, это наклеенная специалистом душманская борода посреди гастарбайтерских руин гостиницы «Россия», это накрахмаленный солдатик морячок с дембельским чемоданчиком, ведомый девушкой с говорящей фамилией и лошадкою под уздцы, это добросердечные нацики, выносящие чемодан с раскаявшимся «ганста» Тимати внутри, это ментовская дочка, отбирающая у посаженного в обезьянник алчного туриста его же украденный фотоаппарат, впоследствии подаренный ей взамест прежнего, этим же туристом коварно поломанного.
Это сыновья олигархов, таскающие в кармане онли стололларовые купюры, и их друзья, не таскающие, включая самого Тимати, с собой совсем ничего, это отечественные барменши-Белоснежки, не желающие эти убитые еноты принимать на кассу, это отечественные киногрузины, открывающие на месте последнего в Москве обменника убыточные цветочные палатки с гвоздиками.
А ещё это гламурные бандиты, женящиеся на гламурных невестах гламурных солдатиков морячков и гламурно дающие им в гламурный глаз. Не забудем также весёлых, а потому таких же гламурных бойанистов в гламурных электричках, полных гламурных девушек с пока ещё своими фотоаппаратами, гламурных безработных актёров, добрых кинорежиссёров и работящих рэпперов. Столь же гламурных стриптизёрш танцовщиц ночных клубов, шастающих по вечерам на балет со случайными знакомыми солдатиками морячками, каковому балету оные танцовщицы обучались почему-то при помощи пианина и такой-то матери завклубом военной части, «с которой мы часто переезжали».
В итоге всех этих походов кто-то снова гламурно получит в морду, кто-то гламурно окажется в кутузке, кто-то поймёт бессмысленность своей гламурной олигархической жизни, кто-то в высшей степени смело скажет в кадре «я — грузин», а кто-то ничего не скажет, а только тихо-тихо будет стонать перед гламурным экраном в зале гламурного столичного кинотеатра.
Последним будет случайный зритель, который каким-то чудом не понял, куда он попал. И ему придётся пытаться понять, в каких это гламурных весях сыновья олигархов сидят по обезьянникам, американских туристов держат там же, в обменниках продают цветы, ночные бармены бухают с припозднившимися клиентами водку, честно глядя в их усталые глаза, гастарбайтеры не понимают ни слова по-русски, в элитных домах нет не только охраны, но даже, кажется, мобильной связи, а в Москве каждый переулок выходит окнами на очередную практически питерскую набережную.
И уж если на все эти вопросы можно придумать хоть какой-то ответ, например, зачем тёплой мерзкой слякотной грязной зимой нужен фильм о якобы жарком московском лете, снятый при семиградусной температуре и мосфильмовских тепловых пушках, то уж вот этот вопрос точно навеки останется неразрешимым: к чему в фильме малохольный Остап с его же цитатником, стыривший сначала кредитку, потом ключи, и всё ради того, чтобы набрать невесть где на ночь в чужую квартиру «гламурный тусняк» с длинноволосыми качками и длинноногими барышнями, а уже с утра отправиться в банном халате до уже знакомого всем обезьянника.
Нет, всё понятно, мы таки умеем и любим снимать красиво, актёры в опытных руках встают в соответствующие позы и расточают прелестные улыбки, произнося бредовые диалоги про «размер у физрука должен быть больше, чем у ботаника», глянцевая картинка ложится на целлулоид, блистая фарфоровыми зубами и солярийными загарами пополам с силиконовым потом. Стон этот у нас песнью зовётся. Но поймите, если есть на этом свете предел пошлости, кичёвости, безвкусицы, самовлюблённости, паясниченья и прочих добродетелей понятия, именуемого «гламур», то он достигнут командой режиссёра Бондарчука.
Да, красиво. Жара, мальчики, девочки, музычка, пролёты камерой, монтаж, вид в видоискателе. Но, ей-богу, должна же быть какая-то мера. Когда он упал на самое дно, снизу постучали. Любите кино.
